Фактор умолчания  - Александр Плетнёв

Но К-212, сохраняя плавучесть, тем не менее продолжала проседать кормой. Дифферент вырос уже так заметно, что вынуждал хвататься за любые устойчивые предметы.

– Продуть кормовой балласт.

– Командир, – предупредил старпом, – этим мы себя окончательно демаскируем.

– Что будем делать? – неожиданно подал голос бледный замполит.

Несмотря на стонущие, гухающие звуки в самой лодке, отчетливо слышали щелчки чужого гидролокатора, что дробью рассыпался по корпусу.

– Долго мы не продержимся, – прислушивался к шумам кавторанг, – либо уйдем ногами вниз, на дно (а под нами 250 метров), либо нас закидают бомбами.

– Так что?

– Всплыть. Высадить экипаж. Лодку утопить или вовсе взорвать.

– Плен? – Не меняя трагической интонации, оцепенел политработник, непонятно отчего приходя в бо́льший ужас – от угрозы утонуть или от попадания в руки классового врага.

Капитан 2-го ранга пожал плечами… почти равнодушно:

– Плен. А что вы предлагаете, товарищ замполит? Я за свою жизнь отвечаю сам – знаю, на что шел. Но у меня под сотню душ экипажа – в большинстве молодые пацаны. Их матери ждут! Нас видят как облупленных! Ляжем на дно – один черт добьют.

– Командир, – натянутым голосом напомнил старпом, – а если лечь на дно, заглушить реактор, экипаж в ВСК…[189]

– А какая разница! Покинем лодку так…

По корпусу снова прошло дробное резкое попискивание вражеского гидрофона. В довесок, будто по головам, вообще прошлепало винтами чего-то надводного. Слышались еще какие-то звуки, хлюпы, что мог издавать зависший над самой поверхностью вертолет, или сбрасываемые буи, или глубинные бомбы.

Так и есть – ухнуло! В отдалении – лодку качнуло, но несильно.

– Ну, вот пожаловали. Уже начали бомбить.

Жахнуло по второму разу, да так, что свалило с ног… криками, матом дополняя прокатившийся по лодке грохот, странные шорохи и скрипы. Мигнули лампы, потухли. Снова замерцало аварийное освещение.

– Всплываем. Это приказ!

Командир отвернулся, отдавая распоряжения:

– Продуть балласт.

– Сбросить аварийную защиту атомного реактора.

– Обесточить секции нагрузки электроэнергетической системы.

– Экипажу готовиться покинуть лодку.

– Приготовить спасательные плоты.

– Первыми эвакуировать раненых.

– Подготовить лодку к затоплению.

– Радисту – по всплытию передать соответствующую телеграмму в штаб флота «атакован противолодочными силами США».

Настроение у кавторанга было отвратное. Решение давалось непросто, а иного варианта он не видел. И раздумывать долго не дано. И дальше… перспективы неясны́.

Плен не плен, но о том, что произойдет дома, в дивизии, на ковре у начальства и думать не хотелось: «…по выводам специальной комиссии штаба ТОФ командир атомной подводной лодки К-212 не полностью исчерпал возможности по спасению вверенного ему корабля и оказания сопротивления противнику». Как-нибудь так…

Мелькнуло в голове, тоскливо и сомнительно: «Остаться на лодке в лучших флотских традициях, утонув вместе с кораблем?»

Умирать не хотелось, да и… уйдя, подставляешь старпома, того же трясущегося зама. А отвечать за всё надо самому.

– Знаешь, – тихо повернулся к старшему помощнику, – мне сейчас очень хочется, чтобы мы ни в кого там нашими «аметистами» не попали. А то сейчас всплывем, а нас попросту в упор расстреляют к чертовой матери.

Снова бахнуло глубинной бомбой, да столь близко, что вытряхнуло последние сомнения.

Спустя несколько минут с фрегата «Стайн» и не менее трех барражирующих поблизости вертолетов увидели, как на поверхности показалась удлиненная черная рубка с покатой задней частью, что так характерна для русских «викторов» и «чарли»[190].

* * *

Американцы упрямо продолжали искать и вторую советскую субмарину. Несмотря на зафиксированные взрывы торпед, вполне допуская, что русские смогли обмануть самонаводящиеся «рыбки».

Дотошливые ребята.

Один из траулеров, что был под польским флагом, закономерно вызвал подозрение.

С вертолета на него высадили досмотровую команду.

Провонявший рыбой «промысловик» встретил незваных гостей угрюмо, но сопротивление под дулами «миниганов» никто не оказывал.

Экипаж оказался смешанный, где было «каждой твари по паре», включая русских.

Они и успели скинуть за борт радиоаппаратуру военного назначения, журналы с шифрами и другие улики.

Посудину, немного помурыжив, отпустили.

– Богом клянусь, – погодя горячился капрал морской пехоты, проводивший досмотровые мероприятия, – это были переодетые военные моряки «комми». Надо было их всех взять в оборот! Мы бы их выпотрошили на признание!

* * *

Ну, а К-235, вопреки тому, что американцы в выявленном секторе моря сбросили шесть самонаводящихся торпед и более 150 глубинных бомб, избежав каких-либо повреждений, сумела благополучно уйти от преследования, скользнув на малошумных водометах в территориальные воды Филиппин, где, отсидевшись (чуть ли не в коралловых зарослях – уже шутками подводников), через сутки тихо снялась и ушла.

В «камерном» исполнении

Их собрали, объяснили важность, а главное общий замысел задания.

«Добрые» командиры даже оформили суровое построение личного состава, проведя торжественный, но ненужный конкурс добровольцев.

Но выбрали на свое усмотрение самых лучших. Что полковые зубоскалы сразу мрачно нарекли «децимацией»[191].

Как бы там ни было, поставленная задача была далека от однолинейности и простоты!

И не из-за того, что в итоге, возможно, предстоит катапультироваться на воду.

На самом деле об однозначном исходном варианте с конечной выработкой топлива и покиданием самолетов говорить было преждевременно. До Филиппин и обратно тактического радиуса «двадцать третьим», конечно, не хватило бы, но ведь «туполевых» рассчитывали встретить много раньше.

А три подвесных топливных бака на Миг-23 в перегоночном режиме – это лишние 900 километров.

Так что при определенных обстоятельствах, которые правильно назвать «благоприятными», вернуться обратно на своих крыльях шансы были.